Иван, расскажите над чем работаете сейчас?

-В первую очередь, я продолжаю работу в Нижегородской опере, куда меня пригласили после того, как мы с Дмитрием Белянушкиным поставили «Свадьбу Фигаро».

Также, недавно по приглашению хореографа Сергея Боброва принимал участие в фестивале оперной музыки в летнем театре Варны. Для курортной Варны — это одно из важнейших музыкальных событий года, в нем принимают участие музыканты со всего мира. «Аидой» в этом году дирижировал итальянский дирижер Якопо Сипари, главную партию исполняла Красимира Стоянова.

Мы с Сергеем Рудольфовичем представили зрителям прокофьевский балет «Ромео и Джульетта», в главных ролях выступали Наталья Боброва и Марко ди Сальва.

В конце августа в Тарусском Доме Литераторов давали совместный концерт с Полиной Осетинской с музыкой Моцарта и современных композиторов Александра Вустина и Виктора Копытько.

В октябре на Камерной сцене Большого театра снова буду дирижировать «Аскольдовой могилой» Верстовского.

В красноярском театре оперы и балета вы выпустили ряд премьер, какая из работ стала для вас наиболее значимой?

-Довольно много интересных проектов было за время работы в театре, но наверное особенно отмечу «Ленинградскую симфонию» на музыку Шостаковича, Сюмака и Моцарта. Это довольно сильный балет, вдохновленный романом Виктора Астафьева «Прокляты и убиты».

Астафьев для Красноярска один из главных писателей и Сергей Бобров уже обращался к его произведениям в Красноярской опере. Он успел лично познакомиться с Виктором Петровичем и поработать с ним, готовясь к постановке балета «Царь-рыба» по мотивам одноименной повести.

Еще одной важной и интересной постановкой стала работа над первой русской опереттой или как ее еще называют опера-пародия «Богатыри» на музыку Бородина.

Над партитурой работал Алексей Сюмак, я тоже в некоторой степени приложил усилия как композитор. А над новым либретто к постановке трудился молодой поэт Алексей Бобров, получился очень талантливый, остроумный и актуальный текст.

Безусловно яркая работа, которая в 2022 году даже была номинирована на «Золотую маску».

И не могу не отметить балет «Катарина, или дочь разбойника», над музыкой к которому мы работали вместе с композитором Петром Поспеловым. Потрясающая хореография Сергея Боброва и Юлианы Малхасянц. Все, кто смотрел эту постановку отмечали ее зрелищность. Могу с уверенностью сказать, что везти этот спектакль в Москву и показывать на исторической сцене Большого театра было как минимум не стыдно.

Я считаю, что большая заслуга Сергея Боброва, как художественного руководителя театра, в том что красноярская публика имела возможность видеть самые разные постановки.

В регионах, в отличие от Москвы и Санкт-Петербурга преобладает мейнстримовый репертуар, популярные оперы 19 века занимают 90% репертуара, а иногда и больше. Поэтому очень хорошо, когда присутствует разнообразие. Хотя публика порой и уходит разочарованной, ожидая от каждой постановки то, к чему привыкла. Тем не менее, всегда есть люди, которые очень рады и благодарны.


Если вы заранее понимали, что постановка не проживет в репертуаре театра долго, почему все равно решились взяться за нее?

-Идея «Богатырей» возникла у Сергея Боброва, он как художественный руководитель во многом определял облик театра. Однако, я с радостью подключился к процессу.

Есть постановки, которые годами живут в театре, как правило это стандартный набор: «Травиата», «Царская невеста», «Щелкунчик» и т. п. Без таких постановок репертуарный театр не может жить, это его хлеб, на что люди постоянно приходят и это нормально. Но то, что репертуар должен расширяться и за счет современных сочинений и за счет старинной музыки, для меня абсолютно очевидно.

Мы играли «Богатырей» в лофте, не на большой сцене, т. е. с гораздо меньшими ресурсами. Плюс, существует такая вещь как видеозапись.

Я только рад, когда появляется что-то новое, пусть хоть на один сезон.

Есть же такая система как stagione — отыграли один сезон и забыли. И так живут большинство театров в Италии и Франции.

Да и наверное будет странно, если такой спектакль будет показываться десятилетиями — это же сатира, а она должна претерпевать изменения, эволюционировать.


В марте этого года на камерной сцене Большого театра состоялась премьера настоящего раритета, оперы Верстовского «Аскольдова могила». Расскажите когда и при каких обстоятельствах вам предложили поработать над этим материалом?

-Поработать над «Аскольдовой могилой» мне предложила Ирина Александровна Черномурова и это была уже не первая моя работа для Большого театра. На камерной сцене я уже поставил «Фальстафа» Сальери, тоже довольно редко звучащая опера. И на исторической сцене ставил «Летучую мышь» Штрауса. Это довольно внезапно получилось, т.к. потребовалось заменить Пласидо Доминго.

И в работе над «Фальстафом» и в «Аскольдовой могиле» мне пришлось приложить свою руку как композитору: где-то что-то дорабатывалось, а где-то и просто дописывалось. Мы плотно работали с режиссером, чтобы добиться того, чтобы публика, привыкшая к логичной драматургии не осталась разочарована.

Для русской оперы это довольно старинная опера. В то время драматургически все еще не было так развито.

К примеру, один из главных героев, тенор Всеслав, только в самом конце поет дуэт, остальные его появления на сцене сопровождались разговорными диалогами. Это довольно странно для оперы. Поэтому я взял романс Верстовского «Ах, точно ль никогда», оркестровал его и вставил в первый акт.

Мне было очень интересно работать с «Аскольдовой могилой», потому что кроме того, что там есть яркий музыкальный материал, в ней много того, что получило впоследствии развитие в операх Глинки, Даргомыжского, Мусоргского. И тут дело не в конкретных заимствованиях, а в целом, на ее примере можно видеть начало формирования того, что мы привыкли считать русской оперой. При этом можно наблюдать влияние немецкой или итальянской оперы, где мы видим как сталкиваются элементы Россини и Вебера. Можно сказать, что это довольно эклектичное искусство, но в данном случае я использую это слово не как порицательное, такое искусство тоже может существовать.



Как по вашему, это все-таки опера или водевиль с элементами оперы?

-Это опера с большим количеством разговорных диалогов. Но в «Волшебной флейте», в «Вольном стрелке», да и в первоначальной версии «Кармен» их тоже довольно много.

Чего ей не хватает как опере в привычном представлении, так это логичной сквозной музыкальной драматургии, но тем не менее, это опера.

Верстовский написал огромное количество водевилей, но эта опера была заказом Большого театра, которым он на тот момент руководил и к этой работе отнесся очень серьезно.

Возвращаясь к разговору о репертуарном театре, любому театру и Большому в том числе, нужны разные постановки.

Камерная сцена предполагает наличие экспериментальных постановок и редкую музыку. Это была не только инициатива Бориса Александровича Покровского, мой профессор Геннадий Николаевич Рождественский тоже любил доставать всякие редкости. На Камерной сцене с его подачи увидели свет редчайшие произведения.



С 2014 года вы возглавляете оркестр Тарусы, регулярно проводите концерты в местном Доме Литераторов. Чем для вас это место столь особенное?

-Таруса и вправду особое место, культурная Мекка. Это и цветаевские места и 101 км, и Паустовский, и Заболоцкий, и Рихтер конечно.

Кроме того, моя мама в детстве жила в Тарусе и всегда мечтала вернуться, много рассказывала нам с сестрой об этом маленьком городе. Вскоре после того, как семья приехала из Франции в Россию, мы обосновались в Тарусе.

Много событий в моей жизни связано с ней: мое детство, моя жена, мои дети, с которыми мы проводим много времени в Тарусе.

Когда я познакомился с предпринимателем Исмаилом Ахметовым, очень известным местным благотворителем и предложил ему создать Тарусский камерный оркестр, он согласился с моей идеей, за что ему большое спасибо. Он сделал для города много хорошего. Дом Литераторов, в котором мы часто проводим концерты, также был восстановлен по его инициативе. Здание бывшей столовой при советском пансионате не стали сносить, а сделали на его базе замечательный культурный кластер. В нем есть небольшой концертный зал с хорошей акустикой, мест немного, а желающих придти к нам на концерт всегда достаточно. Атмосфера камерная и чем-то напоминает ту, в которой играл свои концерты Бетховен в таких же небольших залах, когда музыкантов бывало порой больше, чем самих слушателей.